Posts Tagged ‘журналисты’

О тайных отрядах Кремля и гибридной войне против ФРГ
Массированная пропаганда, направленная прежде всего на русскоязычную общину. Укрепление связей с правыми популистами, пользующимися всё большим политическим "спросом". Наконец, создание под видом спортивных клубов сети потенциальных боевых отрядов. Таковы, по мнению немецкого журналиста Бориса РАЙТШУСТЕРА, три главные составляющие "тайной войны Путина", которую российский президент развязал против Германии. Именно таково название книги (по-немецки – Putins verdeckter Krieg), которую написал Райтшустер и которая в эти дни выходит в свет в одном из немецких издательств. Накануне выхода книги неизвестные хакеры взломали электронную почту журналиста, а его аккаунты в социальных сетях подверглись нападениям "троллей".

Борис РАЙТШУСТЕР, 16 лет живший в России, где он работал главой корреспондентского бюро немецкого журнала "Фокус", рассказал о том, к каким выводам он пришел при работе над книгой:
– Ваша книга называется "Тайная война Путина". Почему такое жесткое название? Вы считаете, что Путин действительно развязал в Германии что-то вроде гибридной войны?
– Я вижу сейчас все то, что я видел в Украине, за исключением "зеленых человечков", – они в принципе есть в готовности, но просто еще не задействованы, – у нас в Германии. Да, я считаю, что это гибридная война, как ее описывал , что она идет в Германии вовсю. Для меня это было большое дежавю. Я в 2012 году уехал из России, многое из того, что происходило там, мне уже не нравилось. И вдруг я начинаю обнаруживать отчасти то же самое в Германии. Тут очень ясно чувствуется рука Путина, просто немцы всего этого не знают, у них иммунитета к этим вещам нет. Наверное, надо было прожить 16 лет в России, чтобы понимать, что тут происходит. Потому что обычному немецкому обывателю это непонятно. Если я не жил бы 16 лет в России, я бы, наверное, тоже многого не понимал.
– А что вы имеете в виду конкретно? Нынешнюю пропагандистскую волну, в частности, то, что было связано с , или есть еще какие-то глубинные вещи, о которых широкая публика не знает?
– Этих вещей очень много. Когда я начал во всем этом копаться, то был буквально в ужасе. В частности, тут есть тайные бойцы Путина – это люди, которые проходят обучение по программе подготовки спецназа и в случае чего могут действовать. Это звучит дико, но, как история показывает, то же самое делали в ГДР во время разделения Германии. Это старые кагэбэшные штуки, их практиковала . Просто мы разучились это распознавать. Даже западные службы тогдашние тайные бригады так и не рассекретили, пока Берлинская стена не пала. Это раз. Второе, о чем вы говорили: пропаганда очень сильная идет через русское телевидение, которое влияет на почти четыре миллиона русскоязычных в Германии.
Наконец, ведется работа со СМИ, это тоже во времена ГДР делала Штази, у них были очень хитрые способы влиять на западные СМИ. Практически очевидно, что Москва реактивировала старую сеть Штази. Многие думали, что она была вся разоблачена после конца холодной войны, но это отнюдь не так. Ее западная часть, западные активы и контакты были сохранены Москвой, об этом и сам Путин раньше говорил. Сами подумайте, смешно верить в то, что Путин – такой честный игрок, что он ни за что не воспользуется этими старыми связями, закрывать глаза на то, что уже есть много улик. Старая резидентура, которая перешла к Путину, сейчас задействована – это многое из происходящего объясняет. Список могу продолжать почти бесконечно, у меня в книге 300 с лишним страниц.
– А можно поподробнее о том, что вы сказали о подготовке неких спецподразделений? Как это происходит в Германии, под видом чего?
– Это происходит под видом изучения восточных и древнеславянских единоборств. После конца холодной войны тут оставалось множество клубов единоборств, они назывались . Постепенно их открывалось больше и больше. Интересно, что даже их символы, гербы очень похожи на символику и . Выяснилось, что они активно вербуют людей. То есть большинство занимающихся – нормальные . Но при этом идет и вербовка людей. Очень любят полицейских наших, военных. В качестве "вознаграждения" их отправляют в Россию на так называемое повышение квалификации. Чтобы они были туда отправлены, они должны согласиться сотрудничать. Это повышение квалификации – на самом деле курс подготовки к диверсионным акциям, работа с оружием и даже со взрывчаткой. Пока нет никаких доказательств, что они как-то действуют, применяют свои навыки в Германии в этом направлении. Но есть доказательства, что от 250 до 300 человек прошли такую подготовку в Германии, да и не только тут – есть подобные группы и в Швейцарии, и в Чехии. У них есть связи с , с другими подобными российскими организациями, которые тут работают. Есть также контакты с , которую Кремль раскручивает как партию русских немцев.
– Эти люди вербуются из какой среды? Они придерживаются крайне правых убеждений или, наоборот, крайне левых, или это просто люди с улицы?

Байкеры из клуба "Ночные волки" и их немецкие друзья на месте бывшего концлагеря Дахау, май 2015 года
– Это почти исключительно русскоязычные люди, выходцы из России. Коренным немцам не доверяют. Были даже попытки внедрить туда людей из западных спецслужб, но они были все очень ловко пресечены. Там очень хорошая школа, очень хорошо это всё отсеивается. Доходит до того, что они проводят свои маневры, тренировки в высокогорье в Швейцарии. Это такой маленький, но боеспособный отряд. Но если так это рассказывать западному обывателю, он подумает: не может быть, сказки какие-то. Но надо изучать историю, там мы увидим, что подобные вещи уже были, это все доказано. Даже было бы удивительно, если бы Путин не прибегал к этим старым способам. Ведь он сам себя считает чекистом, он горд, что эти традиции есть. Так что ничего удивительного.
– А как на происходящее реагируют немецкие власти? Или они просто мало осведомлены об этих проблемах?
– Они до недавнего были очень мало осведомлены. Например, про этих бойцов из "Системы" знали другие западные спецслужбы, они предупреждали немцев, а немцы это не приняли всерьез. Говорили, что у нас недостаточно кадров, чтобы этим заниматься. И только после истории с Лизой, после того как это стало громкой темой, немецкое общество проснулось. Эта кремлевская игра на самом деле очень контрпродуктивна, потому что, допустим, 15–20% немцев они могут раскачать, а остальные 70–80%, наоборот, будут более бдительны и поймут эту игру. Я считаю, что это гол в собственные ворота. Но для этого надо еще больше немцев информировать, чтобы они лучше понимали, что происходит. Я думаю, с этой книгой так и случится. Я очень надеюсь, что она будет переведена на русский. В России это невозможно, но в Украине – как и моя первая книга, я надеюсь, она может быть переведена.
– А уже есть какие-то первые отклики, что пишут или говорят?
– Книга только выйдет в пятницу, но уже была . Я знаю, что очень многие уже сказали, что им это открыло глаза, что они это недооценивали, но теперь понимают, что происходит. Я думаю, добросовестный читатель после знакомства со всеми фактами, которые я собрал, начнет задумываться. Другое дело, что уже начинаются атаки троллей, удары ниже пояса. Опять-таки, зная опыт Штази и КГБ, то, как они обращались со своими критиками, можно сказать, что, если бы не было этих атак, в том числе на почтовый сервер, можно было бы считать, что это провал с моей стороны. Тем, что они так горячо реагируют, они подчеркивают, что книга их волнует, что там много чего, чего они не хотели бы видеть.
– Русскоязычная община – это несколько миллионов человек в Германии. Вы не боитесь, что вас обвинят в их шельмовании – будто это все агенты Путина? Ведь наверняка среди русскоязычных масса людей, которые просто переехали в Германию и лояльны своей новой родине.
– Я в книге об этом пишу. Да, здесь есть очень большая опасность. Действительно, абсолютное большинство русскоязычных, выходцев из России в Германии – это лояльные люди, которые привержены демократии, которые очень хорошо понимают, что происходит. Кремлевская пропаганда действует только на часть из них. Когда зимой после организованных демонстраций в наших СМИ появились заголовки о "пятой колонне" в отношении "русских немцев", то как раз эти демократические русскоязычные были возмущены: что же это за дискриминация, почему? Я в книге на это обращаю особое внимание. Ни в коем случае нельзя играть в эту игру Кремля и говорить: русскоязычные немцы – это "пятая колонна". Наоборот, даже удивительно, насколько мало это действует. Во всей Германии на демонстрации во время шумихи вокруг Лизы, когда Кремль это разжигал, 10 тысяч человек вышли на улицу, преимущественно русских немцев. 10 тысяч из 4 миллионов – это ничтожно мало. Так что надо защищать это огромное большинство добропорядочных и демократично настроенных русскоязычных. Но тем не менее опасно то, что делается с маленькой частью русскоязычного населения.

Флаги Германии и России на демонстрации антиисламского движения ПЕГИДА в Дрездене, 2015 год
– Во внутренней политике в Германии сейчас пошел подъем популистских движений, в частности, . Можно ли сказать, что у них тоже существуют связи с Москвой, что Кремль заинтересован через такого рода организации влиять на немецкую политику?
– Там отовсюду уши торчат. Есть очень странные связи. Так, не только не раз был в российском посольстве, но и приезжал в Россию по приглашению фонда , который как раз занимается связями России с правыми партиями Европы. Если изучать другие примеры таких связей, если вспомнить, как высокопоставленные представители Госдумы и Совета Федерации говорили, что "Альтернатива для Германии" может быть российским стратегическим партнером, если посмотреть, как , то было бы скорее удивительно, если бы российское руководство упустило такой шанс. Учитывая весь исторический опыт, как работает КГБ, как работает Кремль, меня бы сильно удивило, если бы "Альтернатива", у которой вдруг появились тайные спонсоры миллионные, обошлась без поддержки со стороны Москвы. Косвенное доказательство – хотя бы то, что у них Россия стала чуть ли не главной темой, хотя по идее они прежде всего евроскептическая партия, нацеленная на борьбу с ЕС. Можно считать, что в их отношении есть очень большое подозрение.
– Если суммировать, то, по вашему мнению, демократия в Германии или, скажем точнее, ориентация Германии на западные политические стандарты и западные структуры находится под угрозой? Или это просто какая-то временная волна популизма, отчасти инспирируемого извне, которая сама схлынет?
– Я считаю, что опасность есть. Надеюсь, что демократический настрой в Германии настолько силен, что мы определим эту опасность. Что очень важно: было бы ошибочно считать, что Кремль, Путин виноват во всех наших бедах. Мы сами себе создали за последние годы и десятилетия очень много проблем. Только поэтому кремлевские атаки, которые велись десятилетиями во время холодной войны, стали такими успешными. Только из-за нашей собственной слабости, из-за того, что мы иммунитет потеряли, из-за того, что мы, особенно здесь в Германии, стали такими наивными. Поэтому это, можно сказать, предупредительный выстрел. Если мы выучим этот урок, поймем, что надо защищать демократию, правовое государство, открытость общества, то в итоге Германия еще будет благодарна Путину за то, что он напомнил нам о наших собственных ценностях и о том, что за них надо стоять. Я очень на это надеюсь. Тогда Путин станет отцом возрождения немецких демократических ценностей, хотя он-то хотел совсем другого, – говорит немецкий журналист Борис Райтшустер, автор книги "Тайная война Путина".

Радио Свобода, 12.04.2016

Примечание: все выделения в тексте – мои.

(никто еще не проголосовал)

Loading...

В октябре вышла книга «Вся кремлевская рать: Краткая история современной России» Михаила Зыгаря, главного редактор телеканала «Дождь» (входит в один холдинг со Slon Magazine). Это книга о современной российской политике, построенная на рассказах крупных российских чиновников (в большинстве своем анонимных), она содержит массу деталей о разногласиях среди обитателей кремлевских кабинетов и механизмах принятия решений. Первый тираж книги уже почти весь разошелся, и, по словам издателя, новый тираж поступит в продажу в первых числах ноября.
О том, как писалась книга, Михаил ЗЫГАРЬ рассказал в интервью Slon:
– Я аплодирую вашей попытке разобраться в истории, которая еще не кончилась, длится и имеет много авторов. Как пришла эта идея?
– Я подумал об этом еще в 2007 году и, если честно, уже тогда собирался начать писать книгу, начал собирать интервью. Тогда Путин уходил [с поста президента], не было понятно, что дальше, но ясно, что жизнь не будет прежней. Планировал, что можно подводить итоги истории Путина. Потом случились новые события, ставшие новой частью истории Путина, – это часть про президентство Медведева. А потом добавилась и еще одна глава – про третий срок Путина… А после Крыма стало понятно, что не писать больше невозможно. Произошло что-то, к чему я не был готов. Все эти годы я собирал фактуру для условной книги, и даже для меня это было сюрпризом. Никто не понял, как мы дошли до жизни такой. В ту зиму 2014 года я перешел от стадии сбора фактуры к стадии писания. С того момента писал, писал… И вот что-то написал.
– Это очень интересно. Ваша книга содержит в названии слово «история», за которым вроде бы должно быть очень строгое содержание.
– Я не буду от него отнекиваться, хотя это скорее предложение издателя. Такая формулировка «Краткая история России» – амбициозная. Да, я понимаю, что подзаголовок довольно сильно повышает планку. Для полноценной истории необходимо, чтобы все факты, все исторические анекдоты были четко выверенными и подписанными теми, кто является их источником. Я же не могу похвастаться ссылками на все источники и пишу об этом в самом начале.
Последние полгода я занимался тем, что пытался согласовать все возможные цитаты. Кого-то согласовал, кого-то нет, а на кого-то я просто намекнул. Это была, пожалуй, самая сложная часть работы. Это понятно.
Понятно и то, что всякий свидетель привирает в свою сторону. Кое-где можно отследить, где кто и что присочинил, а кое-где сложнее. Я допускаю, что есть какие-то искажения, которые я не смог отсечь. Источники – тоже люди. По некоторым из них видно, как они заново конструируют свои биографии, как меняют местами события, как придумывают мотивацию, которой, может, и не было десять лет назад. Это сложная история, когда ты выслушиваешь людей, а потом из этого нагромождения пытаешься понять, что было на самом деле.
И именно из-за того, что все еще пока длится, эта «история» – с большой натяжкой. Это первый вклад в будущую историю. Я много раз рассказывал и друзьям, и всем людям, с которыми встречался, что главная цель – написать так, как если бы я писал для человека, который будет жить через сто лет. Так, чтобы объяснить ему, как тут жили, чем руководствовались, какие у нас были мотивы и как был устроен мозг у человека начала XXI века.
– Задача амбициозная. Не знаю, удачно ли вы ее решаете, когда, например, объясняете мотивацию Алексея Навального тем, что он – инопланетянин.
– Не знаю. В начале каждой главы есть портретный очерк, где я позволяю себе пару слов от себя, свои впечатления [от героя]. Пытался объяснить, каково ему.
– В российских условиях ваша книга написана в редчайшем жанре, вокруг выжженное поле, а вы беретесь делать вид, что его нет. Как это объяснить?
– В каком смысле? Я не пытаюсь сделать вид, что все нормально. Я никем не прикидываюсь. Да и что значит «выжженное поле»? Это не совсем так. Какая-никакая качественная журналистика в стране есть. Люди, которые имеют навык и привычку (может, и плохую, но привычку) общаться с журналистами, тоже есть. Да, у них очень специфические представления о журналистике. Некоторые привыкли разговаривать только off the record. Некоторые всегда осознанно говорят противоположное правде. Если они говорят «черное», то ты точно знаешь, что – белое. Причем это у них превратилось в специальный метод, который дешифруется. Но многие крупные госчиновники так или иначе привыкли к тому, что пусть редко, но их пытают, пусть редко, но они должны объяснять. Они разговаривают с журналистами. Не все. Да, есть те, кто не разговаривает вообще. Но все равно у нас точно не Северная Корея. Так что поле мне не кажется выжженным, мне не кажется, что беда-беда… Есть журналистика. Есть. Просто никто, как мне кажется, не работал вот в таком жанре.
А кроме того, у нас был опыт написания книг. Какие-то были более удачными, какие-то менее. Была биографическая книга о [Алексее] Кудрине, которую написала Женя Письменная. Была книга [Натальи] Тимаковой, [Андрея] Колесникова и [Натальи] Геворкян, которая является каноническим евангелием. Есть пример довольно неплохой книги британского журналиста Ангуса Роксборо – о внешнеполитической части двух первых сроков и о том, как Путина воспринимали его коллеги. Работа какая-то все же ведется.
– На Западе, конечно, было много книг в отличие от российских серьезных исследований российской политики.
– На Западе они тоже очень неровного качества. Очень много, как мы понимаем, ангажированной публицистики, не побоюсь этого слова.
– Ваши собеседники – люди, к которым трудно было получить доступ, они накладывали какие-то ограничения на общение?
– Я всем обещал, что не буду цитировать ничего, что не согласую с ними. Прямые цитаты использовались только после получения «ОК» от источника. Со всей остальной фактурой по договоренности я поступал так, как и принято поступать, – я ее запоминал, складировал и потом использовал в случае, если она подтверждалась рассказами других людей. И поскольку это были неофициальные интервью, ограничений было мало. Никто не мог сказать «ни в коем случае не пишите этого» или «обязательно напишите то».
– Я понимаю, что до имен мы не дойдем, но можно ли обрисовать круг людей, кто соглашался?
– Видно же, что я на кого-то прямо ссылаюсь, кого-то прямо цитирую. Например, как в случае с Дмитрием Песковым.
– Или Дмитрием Анатольевичем Медведевым.
– Прямых цитат Дмитрия Анатольевича Медведева в книге нет. Я понимаю намек (или, может, он мне мерещится), мол, могу ли я сказать, что либералы – открытые, а силовики нет, или как-то еще обрисовать людей, более склонных к общению. Нет. Абсолютно все по-разному, все индивидуально. Важная часть выводов, которую я делаю в книге, – в том, что упрощенные схемы никогда не работают, каждый человек зачастую руководствуется случайными, странными причинами.
– А можно ли сказать, что в книге представлены все башни Кремля?
– Поскольку нет никаких башен по-хорошему, поэтому, наверное, и – нет.
– Из вашей книги мы знаем, что там точно нет Иванова.
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Описательно говорить о том, с кем я говорил, а с кем нет, я бы не хотел. Исчерпывающе ли это? Конечно, всегда можно и нужно работать дальше. Надеюсь, в какой-то момент все больше и больше людей захотят рассказать свою правду. Но я неоднократно убеждался в том, что все считают себя не злодеями, а отчаянными, смелыми, бескомпромиссными борцами, которые за правое дело готовы в огонь и в воду.
– Все видели, что на презентацию книги пришел Александр Волошин, само появление которого уже о чем-то говорит. О чем, кстати?
– Не знаю. Не знаю, о чем это говорит. О том, что в тот вечер у него было свободное время. Только об этом.
– Реакция героев была? От тех, с кем говорили и кто уже прочитал.
– Мне специально не звонили. Она наверняка есть. Некоторые из них точно прочитали, это я точно знаю. Но о реакции мне неизвестно.
– Если говорить о содержании, то можете ли вы сказать, какая история поразила больше всего из тех, что мы не знали, а вы откопали?
– Я бы не стал выбирать из них. Была одна история, которую пришлось убрать, и она-то меня больше всего поразила. Восхитила даже. Наверное, она самая символичная, демонстрирующая все безумие происходящего. Но в книге ее нет, потому что человек, который ее рассказал, строго-настрого просил ее не цитировать. Именно в этой истории я бы совершенно точно спалил источник. Он сказал то ли всерьез, то ли в шутку, что придет время и очередную книгу мы напишем вместе. Надеюсь, когда-нибудь я эту невероятную историю расскажу. Но сейчас пришлось ее убрать.
– Заинтриговал. Чего она касается?
– 2011 года.
– Рокировки?
– Больше не скажу.
– В книге есть какие-то темы, которых вы намеренно не касались?
– Я старался не трогать темы, которые мне не казались суперважными, которые не повлияли на общество. Например, я ничего не писал про развод Путина, о котором меня уже кто-то спрашивал. Нет его потому, что на то, что с нами произошло, это вообще никак не повлияло.
Кроме того, есть много вещей, о которых иногда принято разговаривать, вокруг которых много неясного, а они мне кажутся неважными. Я старался даже не затрачивать усилия. А есть те вещи, про которые понятно, что досконально в них разобраться невозможно. Например, главные загадки последних двадцати лет – «Норд-Ост» и Беслан. Невозможно двумя годами работы взять и все выяснить, должны пройти десятилетия. Я старался их не препарировать.
– Аннотацию к книге писали вы или издательство?
– Не помню. Это как кот Матроскин и пес Шарик уже.
– Хорошо. Это значит, что вы согласны с посылом о том, что либеральный президент на протяжении этих лет стал авторитарным антизападником? (Аннотация содержит обещание объяснить, «как и почему из либерального прозападного президента начала 2000-х [Путин] превратился в авторитарного правителя и одного из самых ярых противников Запада». – Slon)
– Это упрощение и огрубление, конечно. Но – да.
– А почему вы исходите из этого посыла? Разве он не был изначально авторитарным лидером, который, как вы пишете, сразу же начал разбираться с телеканалами? После которых последовала Дума, а затем и большой бизнес. Сейчас мы видим войны. Где был либерализм?
– Поскольку в итоге я прихожу к тому (впрочем, ощущал это с самого начала), что Путин – это коллектив товарищей, то, мне кажется, нет сомнений в том, что коллективный Путин 2000 года – это такой либеральный коллектив, который проводит довольно либеральные экономические реформы, иногда болезненные, но важные. Это происходило по крайней мере а первые три года его президентства. А в конце книги лицо коллективного Путина сильно меняется, им становятся во многом другие люди. И поскольку они все время пытаются, чем дальше, тем больше, угадывать его мысли и представлять, как отреагировал бы Путин, то сами реагируют соответствующе. И чем дальше, тем сильнее меняются мысли, которые они додумывают за Путина.
– Но вот, например, тренд по удушению СМИ все же виден с самого начала?
– Во-первых, мне кажется, что даже про сейчас нельзя сказать, что существует тренд на удушение СМИ, трендов несколько. Есть один тренд на удушение, а другой – на то, чтобы все цветы расцветали. Не все так однозначно. Даже в прошлом году в России существовали примеры того, как довольно сильная команда журналистов смогла возродить из пепла мощный новостной медийный холдинг. (Имеется в виду РБК. – Н.Р.) И это говорит о том, что могут произрастать новые цветы. Еще один пример. Закон, запрещающий рекламу на платных каналах, просуществовал всего месяц и был отменен. Как спешно он был принят, так же спешно и отменен. А если бы существовал план по удушению СМИ, таких конвульсий бы не происходило. Точно так же и в остальных сферах, к сожалению, – и в экономике, и во внешней, и во внутренней политике. Словом, плана по удушению СМИ нет. Сначала чуть-чуть прижали – понравилось. Может, еще один сантиметр? И еще один. Прижимали-прижимали и цыпленка задавили. Само вышло.
– В итоге появился цыпленок под именем «Дождь». Для вас как для главного редактора эти встречи теперь – охранная грамота?
– Почему?
– Личное близкое знакомство, которое может иногда помочь.
– Во-первых, все эти разговоры не про телеканал «Дождь». Все люди, мне кажется, понимали: то, что они говорят мне для книги, не будет использовано для «Дождя». Так же как и то, что я делаю для «Дождя», я не использовал для книги.
Да и не стал бы я говорить про охранную грамоту. Столько существует мифов и конспирологических версий вокруг канала! Они – вокруг того, почему канал сначала развивался, а потом был атакован. Изнутри это все выглядит надуманно. Любая конспирологическая история всегда скорее надуманна, чем правдива. Если возникает большое сомнение, с чем мы имеем дело, со злым умыслом или глупостью, то, как правило, это глупость. Если сомнение в том, заговор это или череда ошибок, как правило, это череда ошибок. Такой урок я извлек из большей части интервью.
– Вас не поразило количество распечаток, которыми оперируют ваши герои и главный герой прежде всего?
– Да, это интересно. Это правда интересно. Но меня многое поразило. То, например, откуда они черпают информацию, свои знания. Это довольно интересно. Как правило, они все уверены в том, что обладают всей полнотой информации. Но когда рассказывают какие-то исторические анекдоты, становится понятно, что информация какая-то странная. При этом они продолжают утверждать, что все-все известно. Когда ты хочешь копнуть, откуда все же известно, натыкаешься на то, что важным источником информации является оборот «ну это очевидно». Внутренняя убежденность – важнейший источник информации.
– Есть конкретный пример, когда представления рассказывающего не соответствовали действительности, по вашей версии?
– Я даже рассказываю такую историю – про анонимного человека, который уверен на сто процентов, что договор об уничтожении биологического оружия нарушал не только Советский Союз, но и США. Единственное его объяснение в том, что он говорит: «Ну не может быть такого, чтобы мы нарушали, а они – нет. Они что, идиоты? Мы просто не нашли доказательств, но они точно нарушали».
– Почти вся книга основана на неверифицированных источниках, это общее впечатление, которое дает ощущение манипуляции, манипулируемости. Этот страх оказаться манипулируемым… Как вы с ним боролись?
– У меня не было страха, что мной манипулируют.
– Не было?
– Нет.
– Это не должно быть очевидно?
- Нет-нет. Мне кажется, что большинство моих собеседников не отдавали себе отчет в том, что я делаю. Они себя воспринимают очень специфически. Они сами для себя такие памятники. Они написали себе биографию каноническую. Она не соответствует реальной жизни, но память себе они подправили.
У меня не было ощущения, что они пытаются мне наврать, чтобы как-то специально запутать. Они просто искренне врут себе и если говорят неправду, то зачастую потому, что сами в нее верят. Не всегда, конечно.
И опять же далеко не все понимали, что я делаю. Например, практически никто никогда не спрашивал меня, а с кем еще я встречаюсь, а сколько всего у меня собеседников, а с кем из тех, про кого они говорят гадости, я уже встретился или собираюсь встретиться.
– А сколько их было, этих источников?
– Никогда не считал. Я начал с ними встречаться с 2007 года. И их было много.

Slon, 30.10.2015
https://slon.ru/posts/58827

СМ. ТАКЖЕ:
Невротики в Кремле. История путинизма в книге Михаила ЗЫГАРЯ "Вся кремлевская рать"

(никто еще не проголосовал)

Loading...

Александр Глебович наконец.
Надо бы прикупить, наверняка увлекательно.)

Купить за 360 руб можно на .

(никто еще не проголосовал)

Loading...