Posts Tagged ‘Китай’

Чжао Юн. Кто боится большого злого дракона? Почему в Китае лучшая (и худшая) система образования в мире / Пер. с кит. И. Полонская. - М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2017. - 304 с. - (Серия: «Библиотека журнала "Вопросы образования"»). Тираж: 1000 экз. ISBN: 978-5-7598-1521-1.

Ошеломляющие успехи на международной аттестации PISA китайских школьников, из года в год превосходящих учащихся из всех других стран в знаниях по математике, литературе и естественным наукам, сделали Китай одним из мировых лидеров в области образования. Американские педагоги и эксперты считают, что для сохранения лидирующих позиций в образовании и статуса мировой сверхдержавы стране следует взять за образец китайскую систему образования. Действительно, многие реформы, осуществляемые в американских школах, представляют собой подражание китайской системе. Америка след в след идет за Китаем, но стоит ли двигаться в этом направлении? Чжао Юн, много лет проработавший учителем в Китае, предлагает увлекательный, в чем-то парадоксальный взгляд изнутри на китайскую систему школьного образования и открывает секреты того, как она стала одновременно "и лучшей и худшей" в мире. Он объясняет, как Китаю удается готовить учеников, занимающих первые места в мире по многим дисциплинам, и почему при этом китайские учителя, родители и политические лидеры ненавидят свою систему образования и стремятся отдать своих детей в западные школы. Эта насыщенная увлекательными историями и фактами книга — подробный и отрезвляющий от иллюзий экскурс по китайскому образованию.

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке:
- в твиттере:
- в контакте:
- в инстаграм:
- в телеграм:

Чжан Сянлян "Мимоза" (перевод - 1988 г.)
39. Книга об искуплении, исправлении
(весьма условно)
Чжан Сяньлян (- ) — китайский поэт, прозаик. Родился в потомственной чиновничьей семье. После создания в 1949 КНР семья будущего писателя подверглась репрессиям. Чжан Сяньлян под воздействием политической атмосферы 50-х гг., в частности курса «пусть расцветают сто цветов», целиком посвящает себя литературным занятиям. В 1957 его стихи публикует сианьский литературный журнал «Яньхэ». Известность Чжан Сяньляну принесла судьбоносная для него поэма «Песнь могучего ветра», 1957,  посвященная построению нового общества. Под натиском развернувшейся борьбы против «буржуазных правых элементов» в мае 1958 Чжан Сяньлян на 20 с лишним лет попадает в трудовые лагеря и тюрьмы. Официальная реабилитация Чжан Сяньляна состоялась в сентябре 1979 года после публикации рассказов, которые привлекли внимание местного руководства.

«Мимоза» - это небольшая повесть про… а Бог его знает, про что хотел написать автор. Действие происходит в 1961 году. Молодой образованный парень из чиновничьей семьи, Чжан Юнлинь, отсидев 5 лет в лагере, выходит «на свободу», точнее, его и его солагерников отправляют на работу в госколхоз. Целый день едут они по заснеженным равнинам и долинам до далекого колхоза. Здесь их заселяют в полуразвалившуюся глиняную хибару, без окон-без дверей практически.  В первый день, когда «работников» должны вывести на работу, Чжан остается «дома», потому что он может сложить печь. Тут он размышляет о том, как ему повезло овладеть в лагере рабочей профессией, потому что ученость никому не нужна, а вот трудовые навыки…
Каждый, кто сколько-нибудь долго существует в простой, естественной среде, волей-неволей приобретает соответствующие ухватки, а я еще и стремился к этому изо всех сил. Мне казалось, что без напористой грубости, без готовности выполнить любую работу, без жесткости здесь пропадешь. Человек, живущий своим трудом, должен быть вроде Хай Сиси. Какая тут, к дьяволу, культура! Работа сама по себе не бывает хорошей или посредственной, вот посредственных людей — сколько угодно! Взять, к примеру, того старика возницу, моего напарника, будь он в сто раз более образован — писатель, скажем, — он и тогда, я уверен, остался бы таким же бездарным и безликим, «дохлой собакой», одним словом. А вот Хай Сиси и в литературе был бы личностью.

Еще Чжан много думает о том, как бы найти где-то еду (ох, как тут чувствуется аллюзия на «Один день Ивана Денисовича»!). Так, он выпрашивает на кухне немного ржаной муки, якобы, сделать клейстер и заклеить окна бумагой, но на самом деле запекает на лопате в только что сложенной печи что-то вроде блинов. Тут же размышляет о том, какая дивная банка-баклажка для еды, которой он пользовался в лагере, она позволяла ему обманывать поваров и получать больше еды, чем все остальные.
Чжан Юнлинь полон контрастов. Размышления о русской литературе, о произведениях Шопена и Брамса сменяются мыслями о том, как обхитрить продавца моркови на рынке и купить больше товара за меньшую сумму.
К своему заключению герой относится спокойно, полагая, что это справедливое наказание за его буржуйское происхождение, сытое детство и так далее.
Работа у Чжана очень захватывающая – как и все остальные в этом колхозе он занимается раскладкой навоза по полям. Во время работы на него обращает внимание местная знаменитость – молодая девушка по имени Ма Инхуа — Мимоза. Знаменита она тем, что к ней постоянно захаживают местные мужички, приносят ей продукты и всякие ништячки. Поэтому другие дамы ее дом  называют «Ресторан Америка». В общем, девушке приглянулся парень (худой и страшный, зато образованный), она зовет его типа печку починить, потом – швы на печке проверить… Вместо этого она до отвала кормит Чжана вкусной едой, которую он годами не видел. Одновременно с Чжаном к ней приходит еще местный работник Хай Сиси, который сильно ревнует, но ничего поделать не может.
Чжан тоскует по женскому теплу, но понимает, что с Мимозой они не пара.
Однажды, проснувшись глубокой ночью, я размышлял о наших с ней отношениях. Пусть я стал «нормальным человеком», уже начал преодолевать себя прежнего, но сделаться навсегда объектом для жалости, для благодеяний... Я могу жить в этой убогой хижине, спать на соломенной подстилке, я привык к тому, что Бухгалтер постоянно скрипит во сне зубами... все это мне по силам. Но жить из милости невозможно — это позор, а ведь еще шаг — и мы муж и жена.
Хочу ли я этого? В глухом, ночном безмолвии я оценивал свои чувства, эту зыбкую, как вода, и мимолетную, как сновидение, нежность. Я любил ее так, как вычитал когда-то в книгах, а она не понимала меня, может быть, и вовсе не догадывалась о моей любви. Вот оно различие в культуре, его уже вряд ли восполнить! Одним словом, я вдруг понял: мы не пара друг другу!

А Мимоза уже учит свою двухлетнюю дочку Эрше называть Чжана папой. И выгоняет старого поклонника-добытчика Хай Сиси. Кстати, у последного с Чжаном во время работы даже драка вышла на почве мужского соперничества. Как говорит Чжан: «В любви не бывает генералов, все рядовые».

Чжан с Мимозой воссоединяются, правда, без телесного контакта, ибо для Мимозы  он «не такой» и все идет своим чередом… пока на Чжана, встречавшегося с Хай Сиси накануне побега последнего, не стучит один из его солагерников. Чжана без объявления вины переводят в самый дальний колхоз, даже без права переписки и встреч. Ему рассказывают о том, что какая-то девушка дважды приходила с ним повидаться,  но… Книга оканчивается тем, что Чжан, давно уже реабилитированный, путешествует по краям, где он отбывал срок, и вспоминает это давнюю историю с Мимозой.

Меня пронзило внезапное ощущение свободы Я как раз читал пятьдесят первую сноску: «Дикарь и полудикарь употребляют при этом свой язык несколько иначе. Капитан Парри рассказывает о жителях западного берега Баффинова залива: «В этом случае (при обмене продуктами)... они лижут ее, (вещь, предложенную им для обмена) два раза, после чего, по-видимому, считают сделку благополучно заключенной». Мне пришло в голову, что как цивилизованный человек употребляет свой язык иначе, чем дикарь или полудикарь, так и свободные люди используют язык смелее, чем заключенные, — и бояться этого не следует.

Мне хотелось каяться, хотелось молиться. Но кому нужна исповедь и молитва неверующего? Во мне не было веры. После той, первой «смерти» в лагере я уже не мог верить — какая там религия! Так кому же молиться? Людям? Но это они превратили меня в отверженного. «Так тебе и надо. И нынешние твои поступки только подтверждают нашу правоту. Тебя наказал не какой-то начальник — на то была воля всего народа! Ты обречен на вечное бесчестие!»

В общем и целом, было интересно читать данное произведение с точки зрения сравнения с тем, что знакомо по советской литературе – Солженицын, Копелев, Гинзбург… Какой-то драматургии сюжета или привлекательного языка я не почувствовала. Но и неприязни книга не вызвала. Так, что-то среднее между «Страданиями молодого Вертера» и «Одним днем Ивана Денисовича».

Как было условлено с одной знакомой ЖЖ-дамой (обойдемся без имен))), вместе с отзывом выкладываю отражение прочитанного в артбуке. Именно поэтому, из-за необходимости выкладки рисунка из артбука и запоздала с отзывом на неделю Никак у меня не выходила приличная мимоза. Пришлось...

В 2016 году я прочитала не так много книг как хотелось бы. Но есть та, что стала для меня любимой, хотя я её пока что не дочитала до конца. Растягиваю удовольствие. Читаю по чуть- чуть, подчёркиваю, раздумываю, возвращаюсь к прочитанному и при каждом удобном и неудобном случае рассказываю о ней. Поэтому и здесь не могу не поделиться.

Эта книга интересна прежде всего масштабом. Масштабом исследования, масшабом глубины анализа и проникновения в тему. Это всё то, что мне нужно было знать до того, как общаться с китайцами. Вернее я хотела бы это знать. А с другой стороны, возможно если бы не та поездка, то у меня и не возникло бы такого ощущения, что я ничего не понимаю. И такого острого интереса, граничащего с потребностью, - узнать, понять и простить. Всё то, что я когда либо знала и даже писала в этом блоге о китайцах касалось внешних форм. И то они мне казались удивительными, непривычными и необычными. И при этом очень обаятельными и привлекательными. Поездка в Гонконг и Китай показали мне, что при взаимодействии с Китаем внешних форм недостаточно, за ними скрывается нечто более ценное. И без понимания этой ценности общение будет носить весьма ограниченный характер. Не знаю чем меня это всё так привлекает. Да и можно ли обьяснить любовь? Да и надо ли?

По первым строкам чувствуется, что книга написана человеком, влюблённым в Китай. Причём не просто в видимый Китай, а в культуру, философию и глубину, которая выходит за рамки национальной принадлежности и является источником какой- то общечеловеческой мудрости. Человек влюблённый в мудрость и преданный ей - это всегда красиво. А когда за этим скрываются ещё и энциклопедические знания (не путать с википедией), добытые из первоисточников, - то это, конечно, вызывает и уважение, и интерес, и живой отклик.

Я купила эту книгу, чтобы хоть чуточку лучше понять китайцев и понять как с ними взаимодействовать. Я получила для себя гордо большее. Например, понимание, что хороший стратег - это тот, кто способен видеть реальность такой какая она есть. Без искажений, которые возникают от гордыни, трусости или корысти. И это та самая очевидная задача для работы над собой, которой видимо хватит на всю жизнь - приведение себя в состояния равновесия и смирения с миром.

Буквально несколько цитат: (далее…)

Продолжаю читать Дикие лебеди. Описывает, какими идейными были китайские коммунисты, как они ставили партию и революцию превыше всего. Для отца автора партия была гораздо важнее любимой жены и детей.
Это очень обижало его жену (хотя она тоже была беззаветно предана делу певолюции). Когда она была беременна, к ней приехала мать - чтобы нормально покормить дочь в тяжелых обстоятельствах. Ехала через весь Китай, с риском для жизни, на крошечных переломанных ножках.. На мать автора стали жаловаться. «Ее обвиняли в «изнеженности»: присутствие матери мешало ее перевоспитанию. Папа обратился в свою парторганизацию с самокритикой и приказал бабушке прекратить готовить дома. Маму это возмутило так же, как и бабушку. «Неужели ты не можешь защитить меня хотя бы сейчас? — с горечью спросила мама. — Ребенок, которого я ношу, не только мой, но и твой, и он хочет есть!»
Со временем папа пошел на небольшую уступку: бабушка «могла готовить дома дважды в неделю, но не чаще. Даже это — вопреки правилам, подчеркнул отец.
Оказалось, бабушка совершила и более важное нарушение. Только высокопоставленные служащие имели право жить вместе с родителями, а мама такого права не имела. Ведь зарплат они не получали, и членов их семей тоже обеспечивало государство, а оно хотело уменьшить свои расходы. Хотя отец занимал достаточно важную должность, он оставил собственную мать на попечении тети. Моя мама пыталась спорить: ее мать не будет бременем для государства, потому что живет на средства от«продажи украшений, и ее пригласила к себе тетя Цзюньин. Товарищ Ми вынесла приговор: в любом случае бабушка не должна находиться здесь, ей надлежит вернуться в Маньчжурию. Отец согласился. Мама яростно с ним спорила, но он заявил: правило есть правило, и он не собирается его нарушать. Одним из главных пороков старого Китая было то, что для человека, облеченного властью, законов не существовало, поэтому коммунисты придавали особое значение соблюдению служащими законов наравне с остальными. Мама рыдала. Она боялась, что у нее снова случится выкидыш. Может быть, муж подумает о ее здоровье «и позволит бабушке остаться до родов? И на это он ответил отказом. «Разложение всегда начинается с подобных мелочей. Именно такие вещи разъедают нашу революцию». Маме не удалось его переубедить. Он бесчувственный, решила она. Он не думает обо мне. Он меня не любит.
Бабушка уехала, и мама никогда не простила этого отцу. Бабушка провела с мамой только месяц с небольшим. А ведь она тащилась через весь Китай больше двух месяцев, рискуя жизнью. Кроме того, бабушка не верила в ибиньскую медицину.»

И вот это меня убило: «Лето 1950 года выдалось небывало жаркое и влажное, воздух раскалялся выше +40°С. Мама мылась каждый день, и это также вызывало неудовольствие. Крестьяне, особенно на Севере, откуда происходила товарищ Ми, мылись крайне редко из–за нехватки воды. Партизаны обоего пола соревновались, у кого больше «революционных насекомых» — вшей. Опрятность считалась качеством непролетарским. Когда душное лето сменилось прохладной осенью, папин телохранитель выдвинул новое обвинение: «Мама ведет себя, как дама при гоминьдановском чиновнике», потому что моется «горячей водой, оставшейся после отца. Ради экономии топлива ввели правило, что лишь чиновники выше определенного уровня могут использовать горячую воду. Отец подпадал под это правило, а мама нет. И хотя родственницы отца советовали ей перед родами горячее мытье, он принял сторону телохранителя. Мама страшно сердилась на отца из–за того, что он не защищает ее от бесконечных вторжений в ее личную жизнь.
Именно в ничем не ограниченном вторжении в жизнь людей и заключалась суть так называемого «идейного перевоспитания». Мао требовал от коммунистов не только «самодисциплины, но и полного подчинения революционной идеологии, в большом и в малом. Каждую неделю для «революционеров» проводились собрания — «проверка мыслей». Нужно было критиковать себя за неправильные мысли и выслушивать критику от других. Тут торжествовали мелочные лицемеры, использовавшие возможность выместить на других собственную зависть и неудовлетворенность жизнью; люди крестьянского происхождения нападали на «буржуазию». Считалось, что надо учиться у крестьян, потому что китайская революция — это революция крестьянская. Интеллегенция «ощущала свою вину за то, что жила лучше, и на этом зиждилась самокритика.
Собрания были одним из эффективнейших инструментов контроля за гражданами. У людей не оставалось свободного времени, частная жизнь исчезала. Мелочность, царившая на этих собраниях, провозглашалась самосовершенствованием через очищение. Мелочность вообще была одной из основ революции, при которой назойливость и невежество восхвалялись, а зависть входила в систему надзора. Мамина ячейка мариновала ее неделю за неделей, месяц за месяцем, и заставляла выступать с бесконечной самокритикой. «Ей не оставалось иного выбора, кроме как предаваться этому мучительному занятию. Жизнь революционера не имела смысла вне партии, это было словно отлучение от Церкви для католика. К тому же, процедура была стандартная. Отец также прошел через нее и принял ее как необходимый этап на пути в революцию. Это испытание не кончилось для него до сих пор и тогда. Партия никогда не скрывала, что перевоспитание — процесс болезненный. Мамины мучения воспринимались как нечто совершенно нормальное.
После всех терзаний мамины товарищи проголосовали против принятия ее в полноправные члены.»

Отрывок из книги: Чжан, Юн. «Дикие лебеди.» Изд–во Ивана Лимбаха, 2008. iBooks.
с другой сторны- такая принципиальность вызывает даже уважение. Тем более человек же действительно желал , чтобы страна изменилась, чтобы коррупция была изжита на глуьинном уровне.
«Когда он только приехал в Ибинь, семья и родственники надеялись, что он будет помогать им. В Китае было принято, что человек во власти опекает родню. Широко известная пословица гласила: «Когда человек приходит к власти, его куры и собаки возносятся на небо». Однако отец считал, что от кумовства и фаворитизма недалеко до коррупции, корня всех зол старого Китая. Он понимал, что люди следят за тем, как «ведут себя коммунисты, и что его поступки будут определять отношение к коммунизму в целом.
Из–за своей суровости он испортил отношения с семьей. Один его родственник попросил у него рекомендацию на место в кассе кинотеатра. Отец посоветовал ему идти официальным путем. Это было неслыханно, и с тех пор никто не обращался к нему с подобными просьбами.»
«Однако отец не раскаивался. Он вел крестовый поход против вековых обычаев и настаивал, что со всеми нужно обращаться одинаково. Но у честности не бывает объективных критериев, и он руководствовался инстинктом, стараясь быть сверхсправедливым. Он не советовался с коллегами, зная: они ни за что не скажут ему плохого о его родне.»

Отрывок из книги: Чжан, Юн. «Дикие лебеди.» Изд–во Ивана Лимбаха, 2008. iBooks.

Скоростной поезд Сиань - Пекин на высоте. Пока было светло, наблюдали за жизнью, мелькающей за окном.
Безумное строительство повсеместно.
Высотки посреди чистого поля. Кто в них живет? Фермеры?
Очень много высоких и при этом пустых домов. Целые кварталы пустых домов.
Желтые поля вдруг резко сменяются огромными автовозами на магистралях.
Что не город, то Лас Вегас.

Из поезда Китай кажется интересным и хочется внедриться в него поглубже. Но вспоминаешь наших тетушек из монастыря и сразу хочется борща и домой.

(далее…)

Как ни удивительно, у китайских шиплаверов существуют свои шиплаверские журналы. Например, "Chinese Warships History Monthly":
(далее…)

Льюис Марк Эдвард. Империя древнего Китая / Пер. с англ.: Белоусов С. А.
- М.: Центрполиграф, 2016. - 415 с. - (Серия: Memorialis) - ISBN: 978-5-227-06557-5

https://www.youtube.com/watch?v=wQfbr8d3_Mg

Аннотация к книге: Книга американского исследователя Марка Эдварда Льюиса посвящена истории Древнего Китая в имперский период правления могущественных династий Цинь и Хань. Историк рассказывает об особой роли императора Цинь Шихуана, объединившего в 221 г. до н. э. разрозненные земли Китая, и формировании единой нации в эпоху расцвета династии Хань. Автор анализирует географические особенности Великой Китайской равнины, повлиявшие на характер этой восточной цивилизации, рассказывает о жизни в городах и сельской местности, исследует религиозные воззрения и искусство, а также систему правосудия и семейный уклад древних китайцев. Авторитетный китаист дает всестороннюю характеристику эпохи правления династий Цинь и Хань в истории Поднебесной, когда была заложена основа могущества современного Китая.

Фотографии в альбоме «», автор на Яндекс.Фотках

(далее…)

Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Том VIII - М.: Наука, 2002 - 510 с. (Памятники письменности Востока) 1500 экз.

(далее…)

Алексей Бокщанин, Олег Непомнин. Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - М.: Ломоносовъ, 2015 - 424 с. (История. География. Этнография) 1500 экз.

(далее…)

Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Том VI - М.: Наука, 1992 - 483 с. (Памятники письменности Востока) 2200 экз.

(далее…)