Сейчас, в связи со скандалом вокруг украинской библиотеки, всплыло название детского журнала "Барвинок". Журнал для малышей был назван по имени сказачного персонажа. Персонаж и сказки придумал Богдан Чалый, журнал он тоже придумал и на долгие годы возглавил. Я был с ним знаком и даже вывел под придуманной фамилией в одном рассказе.
Это он подарил мне чеканную формулировку:
- Я не Евтушенко не люблю, я не люблю тех, кто любит Евтушенко.
Чалый был партсекретарем киевскогой писательской организации и возглавлял травлю Виктора Платоновича Некрасова. При том он не был лишен обаяния здорового циника и любителя жизни.
Мне было отрадно обнаружить Чалого в посмертной книге Льва Лосева "Меандр" и совпасть с Лосевым в трактовке этого непростого персонажа. МК
Лев Лосев "Меандр"
Утром мы приехали в Вильнюс, и я познакомился с другими участниками совещания. B основном это была приятная публика: культурные московские художники – покойный Сильвестров, интересный рисовальщик, и младший Шмаринов, a также интеллигентные литовцы, грузины, армяне. Была и номенклатурно-издательская шушера вроде редактора «Мурзилки» Митина. Главным организатором увеселений стал украинский детский писатель Богдан Чалый.
Богдан представлял собой тип человека, расцветающего в командировке, и все его рассказы были o командировочных приключениях. Как он c украинскими комсомольцами целый месяц ездил по Тунису, укрывая от мусульман сало в тряпочке («Я ж хохол, не могу без сала», – и в Литве он открывал чемодан, разворачивал чистую тряпочку и резал нам вкусный розовый шпик на закуску). Или как он загулял в Ленинграде со своим дружком, заведующим делами обкома комсомола Пашаевым, опаздывал на самолет, но Пашаев позвонил в аэропорт, и киевский рейс задержали. Более того, когда самолет поднялся в воздух, командир корабля по радио громко пригласил «героя Советского Союза, летчика-испытателя Чалого» пройти в кабину пилота, a в кабине предлагал смущенному Богданy сесть за руль авиалайнера. Вот как разыграл его Пашаев!
Меня Чалый обнимал и сообщал растроганно: «Я твоего батьки, Владимира Лифшица, поэму на украинский перевел – „Сабля Чапаева “». Приглашал в Киев. Он был секретарем киевской парторганизации Союза писателей. Через несколько лет я узнал, что по своей партийной должности этот весельчак сживал со свету Виктора Платоновича Некрасова, наверное, самого порядочного человека в тогдашнем Киеве.
Но в Вильнюсе, в командировке, Богдан был весел и предприимчив.
Тут я сделаю небольшое отступление. Как-то на эмигрантских посиделках в Вермонте разговор свернул на советские гостиницы и рестораны. И все необычайно оживились. Блестя глазами и едва не перебивая друг друга, мы рассказывали o победах над швейцарами и гостиничными администраторами. Я подумал: все здесь люди, немалого добившиеся в жизни, именитые ученые, известные писатели. Но вот их самые яркие и приятные воспоминания – это как удалось пройти в ресторан или получить койку в гостинице.
В Вильнюсе Богдан повел нас в ресторан-кабаре. Каких таких неизъяснимых наслаждений мы ждали от этого гибрида эстрады и общепита, я не помню, но попасть туда всем очень хотелось. Двери ресторана-кабаре осаждала толпа местных и командировочных. Богдан велел нам всем молчать и уверенно прошел сквозь толпу к охранявшему дверь верзиле. Махнув перед его носом красным билетом Союза писателей, он сказал: «Сопровождаю группу глухонемых из Австралии». Через пять минут мы сидели за сдвинутыми для нас столиками, пили клюквенную настойку, закусывали жирным копченым угрем. То же самое есть и пить мы могли и в другом, менее неприступном месте, тем более что там нам не пришлось бы мычать и делать знаки пальцами. Но столики были самые лучшие, возле эстрады, на которой немолодые литовки танцевали вроде бы канкан, но не слишком.
(никто еще не проголосовал)
Loading...