Гербарий Натали. Глава 7

7. Тенистое, день первый
С того тяжелого дня, когда прошел ураган, умерла Вика и гербарий попал в Верин сейф, погода установилась отменно солнечная. Ни намека на тучку, каждый день припекало так, что хотелось срочно мчаться на пляж. И каждый день Вера придумывала все новые отговорки, чтобы не встречаться с Никой, не проговориться ему про архив. Уклоняться, правда, было нетрудно: работы привалило, пациенты с весенними обострениями пошли косяком. Да и Ника не так уж наивен, чтобы не догадаться, как могла поступить перепуганная старуха. Вот пусть сам и поймет, в каком неловком положении оказался его «духовный ресурс», и пожалеет ее, и не станет донимать вопросами...
Что будет с гербарием дальше, Вера пока старалась не думать, но Джомолунгма ответственности давила все сильнее.
В пятницу Андрей вдруг заявил:
– Ну хватит. Ты пашешь, как крепостная крестьянка на своей медицинской панщине, а тут еще эта семейка Адамсов со своими проблемами, семейными тайнами, и Ника твой... Ну хорошо, не хмурься – наш Ника, наш... Нагружают тебя своими проблемами! Надоело. Беру командование в свои руки и объявляю: выходные проводим на природе! Отдых, еда, свежий воздух!
– Комары, – подначила Вера, – холод по ночам...
– Ерунда! – отмел несущественное Двинятин и обнял любимую сильными руками. – Форма одежды – свободная! Мысли – свободные! Как дипломированный ветеринар, прописываю загнанному психотерапевту перемену обстановки! Назад, к природе!
– В общем, вперед, в Тенистое, – согласилась любимая.
Приятели действительно давно приглашали их на дачу, в поселок с таким красивым названием. Семьи познакомились полгода назад, общие интересы мужчин и профессиональная помощь доктора Лученко сблизила две пары. Когда-то домохозяйка Тая Матюшко не работала, ее деятельной натуре домашнее заточение на пользу не пошло, и вскоре она стала жертвой жесточайшей депрессии. Лученко не только вылечила ее, но и предложила удачный ход для избегания рецидивов. Она посоветовала Тае пойти работать в городской приют милосердия, где активный характер женщины мог приносить пользу и старикам, нуждающимся в общении, и ей самой. Тая, с ее образованием учителя младших классов, сразу нашла общий язык со стариками, которые очень напомнили ей бывших учеников. С тех пор она работала в милосердном приюте, и от ее депрессии не осталось и следа.
У ее супруга, Толи Матюшко, была лишь одна страсть в жизни – автомобили. Он начал свой бизнес с небольшой автомастерской, где своими золотыми руками мог из кучи металлолома сделать вполне пригодное для езды транспортное средство. Ему это доставляло огромное удовольствие: из какого-нибудь автомобильного хлама, старого или побывавшего в передрягах, сделать хорошую машину. Трудолюбивый опытный Матюшко довольно быстро наладил автосервис – доходное предприятие, кормившее его семью и еще несколько семей его наемных работников. Единственное, оставшееся неизменным в жизни бывшего автослесаря, а ныне процветающего бизнесмена, было полное непризнание новых автомобилей. Как техника вообще, у кого-то они вполне могли быть. Но сам Анатолий обожал только те машины, которые побывали в авариях и, по приговору других автоспециалистов, были уже не пригодны к восстановлению. Он перебирал их своими руками, любовно воскрешая погибшую машину. Как ребенок, радовался восстановлению техники. Потом, недолго поездив на воссозданном автомобиле, он терял к нему всякий интерес и снова искал что-то разбитое, почти уничтоженное – то, что приходилось собирать по винтику. Опять восстанавливал автомобиль, испытывая гордость творца, показывал обновленный продукт своего мастерства всем знакомым. Но длилось это недолго – до находки новой «убитой» колымаги. Ко всему остальному он относился более чем спокойно. Мастеровитость Анатолия сочеталась с качеством, которое очень ценила в мужчинах Вера: он был молчун. Говорил крайне мало и только по делу, чем часто раздражал жену-болтушку, полную ему противоположность.
Семья Матюшко состояла из четырех человек: папы Толи, мамы Таи, сына Егора безмятежных тринадцати и дочери Маши двадцати лет – беспокойных, ищущих и ожидающих. Владения, принадлежавшие Матюшкам, состояли из дома с заливным лугом, за ним живописно зеленел небольшой молодой лесок. Дом их был странным, хотя и современным во всех смыслах этого слова. Анатолий, главный идеолог загородного жилища для своей семьи, однажды, во время разговоров с архитектором и строителями будущего особняка, сделал неожиданный вывод: дизайн его жилья будет формироваться не столько изнутри, сколько снаружи. Он и не догадывался, что такой подход к человеческому жилищу уже давно тревожит сердца многих зодчих. Возможно, когда-нибудь этот подход назовут парадоксом современной архитектуры. Если и так, то зря: как все «правильные» подходы, он идет из глубины веков, а современность просто и нахально берет его на вооружение...
Какой-то архитектор додумался до того, что назвал дом машиной для жилья. Но все машины устаревают так быстро, что даже не успевают сломаться. Нет, дом должен пустить в землю корни и стать частью окрестностей. Его архитектура со стихиями должна сотрудничать, а не сопротивляться им. Тогда, как часть природы, дом имеет все шансы стать вечным, а точнее – меняющимся вместе с пейзажем. Будет, почти одушевленный, жить во времени, а не перечить ему. Лишь бы материалы позволили.
Вот такой дом и постарались создать Матюшки вместе с архитектором – дом, сообразный окружающему пространству. Он казался им живым организмом, словно загородный коттедж строила не только бригада мастеров, но и окружающая природа. А природа, как известно, ничего некрасивого не создает. Поэтому интерьер особняка растворялся в погоде, солнечной или пасмурной, и отражал время года. На дворе стоял зеленый благоуханный май, и дом весь был наполнен зеленью, щебетом птиц, ароматом цветущих деревьев сада.
В окружении всей этой красоты оттаивали замороженные сердца горожан. К такому дому они привыкли мгновенно. Радовались не только люди. Странно было бы не взять с собой Пая сюда, на волю, в просторы с сумасшедшей пробежкой по лугу, когда уши стелются и восторженный лай сам собой вырывается из улыбающейся пасти красавца-спаниеля. В «довесок» к Паю напросились Верина дочь Оля и ее молодой муж Кирилл. Так что дорогих гостей оказалось четверо, не считая собаки.
В гостеприимном доме их ожидали две гостевые комнаты с отдельным кабинкой-душем и санузлом. Тая показала Вере и Андрею их комнату – небольшую светелку, где вольготно раскинулась накрытая клетчатым пледом широкая кровать. Рядом возвышался комод, украшенный старым зеркалом, в углу приютилось кресло-качалка, на полу лежала большая оленья шкура. Ольга и Кирилл получили «детскую» гостевую, оформленную под лесную хижину: зеленый цвет, мебель в виде кочек, пеньков, деревьев... Молодой паре очень понравилась их комната, и они стали обустраиваться.
Кирилл, двухметровый молодой человек со светлыми серыми глазами, в тонких стильных очках, веселясь, спросил хозяйку дома:
– А майские жуки у вас есть?
Та заверила, что у них в Тенистом все есть: и жуки, и божьи коровки, и даже куры, кролики и петухи.
– А вот селекционеры вывели новый сорт майского жука, – лукаво щурясь, сообщил юный гость. – На Первое мая жук раскидывает листовки, выкрикивает лозунги и устраивает пьяный дебош.
– Теть Тая, не обращайте внимания на Кирюшу, он любит прикалываться! – сообщила Ольга опешившей женщине.
Посмеявшись, Тая предложила Вере:
– Пока ваши ребятки размещаются, идемте побродим, я похвастаюсь нашим участком.
Вера пошла за хозяйкой, Оля с Машей уселись в гамак и принялись обмениваться девичьими новостями, Кирилл прилег с книгой под яблоней, а Андрей вместе с хозяином дома и Егором отправились наколоть щепок для мангала. Мужчины собирались угостить народ шашлыками.
Тая начала свой показ с садовых кустарников и цветов. Она громко просвещала гостью по ботанической части, причем ее учительский голос заполнил собой не только собственную усадьбу, но несся по всем вольным просторам Тенистого. А Вера задумалась о своем. Была у Лученко такая особенность: она могла полностью углубляться в свои мысли, но при этом внешне оставалась внимательной слушательницей. Энергичная речь Таисьи шла как бы вторым планом, болтушка трещала без умолку, и ей казалось, что гостья внимательно ее слушает. Но Вера улавливала краями сознания лишь общий смысл, названия растений заставили ее мысли повернуться в сторону гербария Натали.
Таисья называла какие-то травы, они звучали диковинно, как будто произносились на старославянском: дивала однолетняя, ясколка обыкновенная, недотрога, ветреница лютиковая, живокость полевая... Странные слова перенесли Веру в прошлое, она вспомнила детские «секреты». Тогда, в раннем детстве, казалось, что стоит только закопать красивый цветок или бабочку, а сверху накрыть цветным стеклышком – и красота сохранится навсегда. Как же они любили прятать в секретных ямках роскошные георгины или огромный солнечный подсолнух! Украшали их травинками, листиками, а потом, через время, раскрывали свои «секреты», и там оказывались мертвые жухлые цветы. Какое было разочарованье, до слез!
А потом, уже в школе, учительница показала, что травинки, листики и даже цветы можно засушивать. Они, конечно, были не так красивы, как живые, но зато это была такая острая память о жарком лете, единственная возможность удержать его, собрать все летние удовольствия, страхи и волнения – а зимой открыть и вспомнить. Гербарий словно останавливал ту летнюю прелесть, тот зной и пчелу над грушей, прохладу озера, он засушивал и держал среди листов книги запахи лета. Вера даже вспомнила, в какой именно книге она любила делать гербарии – это была знаменитая сталинская книга «О вкусной и здоровой пище», огромная, тяжелая, в темно-коричневой твердой обложке.
Вера снова задумалась о гербарии, хранившемся сейчас в ее сейфе. «Бедный Тучков! Он так мечтал о подобной находке! Он один из немногих, кто знает истинную цену этих желтых картонок с пришитыми к ним листиками и травками. Для него это ценность не материальная: та же, которую имеют воздух, солнце, вот эти деревья и кусты, дружеская беседа. Любовь... На нее прайса не составишь. Однако на многие уникальные реликвии, на вещи-память этот прайс, к сожалению, существует. Но какая досада, что нельзя, никак невозможно признаться ему, что гербарий у меня, и показать. Ника фанат, он его уже не выпустит из рук. Если б его теща хотела показать зятю свое сокровище, давно бы показала. Нет, я не хозяйка, не могу. Или все же?.. Что ж вы сами между собой не разберетесь, люди добрые? Сделали меня посредницей. Трудное дело! Не нравится мне это все...»
Мысли плотной тяжестью налили, заполнили собой всю голову. Вера посмотрела на Таисью, так и не замолкавшую ни на секунду, и пожаловалась:
– У меня что-то голова разболелась.
– Это у вас отравление кислородом! – решительно заявила Тая и тут же предложила: – Хотите, Верочка, пойдем в гараж к Толику? У него так воняет бензином, что голова вмиг пройдет!
– Хорошая идея, – одобрила Вера. Конечно, не нюхать бензин ей хотелось, а побыть в тишине. Молчаливый Анатолий был бы сейчас то, что надо.
Толя и Андрей вместе копались в маленьком «Пежо» ветеринара, похожем на белый кроссовок. Мастер-автомеханик давно предлагал Двинятину перебрать движок и еще кой-какие детальки в машине. Владелец «Пежо» отнекивался, хотя очень заманчиво было согласиться. Четвероногий железный друг давно требовал не просто ежедневной заботы, а хорошего ремонта, но свободных денег не хватало, все заработки уходили на жизнь, на непременные цветы для любимой женщины, на дом, который Андрей считал уже почти своим. Пользоваться бесплатными услугами Толи щепетильный Двинятин не то что не хотел, а просто совестно было. Но тот в конце концов нашел нужные слова.
– Ты представь, – говорил Анатолий, – едешь по шоссе, кроссовок кроссовком, и какой-нибудь джип тебя пренебрежительно обгоняет. Ты слегка притапливаешь педаль, уходишь вперед, и все – горизонт чист! А джип сзади задыхается, но поделать ничего не может. А все почему? Потому, что ты едешь на автомобиле будущего!
– Да, здорово. Но зачем это мне в городе? – спрашивал Андрей. – Я ж только по вызовам и езжу.
– А ну как срочный вызов? – заманивал «золотые руки». Очень ему хотелось сделать из Андреевого «Пежо» «автомобиль будущего».
– Ну да, ты еще сирену и проблесковый маячок мне предложи. Как в полицейских сериалах.
– А пофорсить? А съездить с Верой к морю? – вел свою линию Матюшко. Когда разговор касался техники, молчаливость его куда-то исчезала. – До Одессы часов десять езды, да с перерывами на отдых все пятнадцать. А так за восемь доберешься, заметить не успеешь...
Вот так и получилось, что оба мужчины с удовольствием копались во внутренностях андреевого «пыжика».
– Будет приемистей мерса, – приговаривал Толя любовно, совершая какие-то манипуляции, непонятные даже разбирающемуся в технике Андрею. – Смотри только с непривычки не разгоняйся, разобьешь.
– А вот и наши девчонки, – заулыбался Двинятин, когда Вера и Тая подошли к гаражу.
– У Верочки голова разболелась от нашего чистого воздушка, и мы решили подложить ее под выхлопную трубу! – затараторила хозяйка.
Вера предложила Андрею пойти отдохнуть вместе с ней после его ночного дежурства.
– Чего это вы, Андрей по ночам дежурите? – по-бабьи скривила губы Тая. От уважения она к доктору Вере и ее другу обращалась только на «вы», а мужчины давно проехали этот барьер.
– Очень хотелось у тебя, Таечка, шашлыки поесть, вот и зарабатывал отгулы! – ответил Двинятин.
– А когда шашлыки, Толик? – потребовала Тая ответа от мужа.
– Вечером.
– Вот! Поговори с ним! – пожаловалась на супруга разговорчивая половина.
Двинятин взял на себя перевод краткого Толиного ответа:
– Толя хотел сказать, что они с Егором замочили мясо в каком-то сногсшибенном маринаде, и нужно подождать, пока оно дойдет до готовности.
Условившись, что их позовут, когда шашлыки будут на подходе, Вера и Андрей отправились отдыхать. В прохладной уютной комнате Андрей сочувственно спросил:
– Утомила она тебя?
– Уболтала, – вздохнула Вера.
– Давай, действительно, немного подремлем, я после ночи совсем ватный. Эта Матильда меня доконала.
– Какая такая Матильда?! – с притворной ревностью надвинулась на ветеринара женщина.
– До чего ж я люблю, когда ты меня ревнуешь! – он чмокнул ее в нос и, удобно устраиваясь на кровати, рассказал, что Матильда – это ангорская кошка, которая свалилась с высокого балкона. Они с фельдшером ее четыре часа оперировали. Такая жалость, не было на ней живого места. Шили-зашивали, нужно было все внутренности обработать антисептиком...
Последние слова он произносил, засыпая.
– Спасли? – спросила Вера.
– Мы старались, – ответил он уже во сне.
Вера смотрела на спящего мужчину и думала сразу о разных вещах. Например о том, что ясность со спасением Матильды будет лишь когда кошка отойдет от наркоза, и если она после такого падения и операции будет пить молоко, и пища станет нормально усваиваться, тогда можно будет с уверенностью сказать: она вне опасности. И еще о том, как же ей повезло, что в ее жизни появился Андрей.
Он спал, а она рассматривала его смуглое загорелое лицо. Он легко загорал при первых же солнечных лучах: стоило ему пройтись по улице в теплый погожий денек, как лицо и руки становились такими темными, словно он только вернулся с юга. Рассматривала темно-каштановую копну густых волос, лежавших волной надо лбом, а над верхней губой были замечательно густые седеющие усы. Сочетание темной шевелюры и седых усов со смуглым лицом с ярко-синими глазами делало мужчину в глазах любящей женщины ужасно привлекательным. Вере, правда, никогда не нравились просто красавчики, ей хотелось видеть в мужском облике нечто большее, чем гармонию черт. Именно это большее и было в ее Двинятине. От него исходило такое спокойствие, такая надежность и благородство, что она в который раз благодарила случай за то, что он подарил ей Андрея.
Их знакомство произошло в поезде, едущем на крымское побережье. Завязавшийся курортный роман мог бы называться банальным приключением. Но их подкосила любовь и не отпускала вот уже почти год. Женское чутье помогло Вере угадать в Андрее «того самого» мужчину. Она совсем уж погрузилась в воспоминания, когда раздался тихий стук, открылась дверь, на пороге появилась Оля.
– Ма, – прошептала девушка, увидев спящего Двинятина, – пойдем к нам!
Вера отправилась в комнату дочери и зятя. Там красовался накрытый стол: три чашки кофе, бутерброды с сыром и ветчиной, горка нарезанных помидоров и пучок петрушки на листьях салата.
– А где Кирилл? – поинтересовалась теща. Рядом с такими закусками обязательно должен был находиться вечно голодный зять.
– Да ну его. Они с Егоркой играют в стрелялки на компьютере. Я тут читала, а потом, пришла теть Тая, вот видишь, решила нас подкормить. А то до шашлыков еще далеко. Андрея будем будить?
– Не надо. Он после дежурства, пусть поспит.
– Вот и хорошо! Давай устроим девчачник, а, мамця? Мы с тобой сто лет не журчали. – Олино личико с зелеными глазами, вздернутым носиком и рыжими веснушками приняло заговорщицкое выражение.
– Давай пожурчим, – с удовольствием согласилась Вера. В их отношениях с дочерью всегда была доверительность, и слово «пожурчать» означало поговорить о важном или сокровенном. – Только параллельно перекусим, а то я что-то проголодалась. – И она разложила по маленьким тарелкам бутерброды себе и дочери, отхлебнула кофе.
– Знаешь, у нас с Кирюхой последнее время не все нормально. – Девушка вздохнула, откусывая от бутерброда.
– Знаю. Заметила еще, когда мы сюда ехали. Вы какие-то не такие, как всегда. Но что конкретно? – обеспокоено посмотрела на дочь Вера. Она относилась к зятю как к сыну, и воспринимала их обоих, как своих детей.
У дочки сделалось печальное лицо, глаза увлажнились. Зная, что за Олей не водится слезливость, Вера мягко прикоснулась к ее руке, погладила по щеке и, притянув к себе, прошептала на ухо:
– В молодых семьях часто бывают непогоды. Но они быстро проходят, и все налаживается. Может, у вас просто майская гроза! А после грозы все расцветает, и чувства в том числе.
– Нет. Не в том дело. Мне кажется, что он теряет ко мне всякий интерес! – буркнула девушка.
– Откуда такие выводы?
– В последнее время он занимается чем угодно, только не мной! Вот и сейчас удрал к Егору в комнату, играть в эти дебильные стрелялки! Он ищет любой повод, чтоб не находиться со мной в одном месте!
– Может, ты чем-то его обидела?
– Я?! Да ты что? Я наоборот, парюсь над ним.
– Что такое «парюсь», переведи...
– Ну, это значит волнуюсь, забочусь! «Кирюша, поешь!», «Кирюшенька, ты устал?» А Кирюшенька на меня ноль внимания! Проблемы негров шерифа не волнуют!
– Ты пробовала с ним поговорить?
– Ты мать или психотерапевт? О чем тут говорить, когда и так все ясно.
– Я и мать, и психотерапевт, Олененок. А говорить нужно всегда и в любой ситуации. Это только в телесериалах никто ничего никому не говорит. И если б ты с ним спокойно обсудила ваши проблемы, то все бы разъяснилось и показалось тебе смехотворным, не стоящим слез.
В этот момент в комнату вошел Кирилл.
– Как дела? Где Андрюха? – свои вопросы он выпалил сразу, слегка смущаясь от того, что увидел Олины заплаканные глаза и догадался, что жена жаловалась на него теще.
– А я зашла рассказать о своих проблемах и растрогала твою жену до слез, – взяла ситуацию в свои руки Вера.
– У вас и вдруг проблемы? Мне тоже интересно! Вы ведь знаете, как я тащусь, когда вы чего-нибудь рассказываете! Это геноцид, что Оля в курсе, а я нет.
Тут их общество увеличилось еще на двух слушателей – вошли Андрей с Паем. Спаниель кинулся к Вере, радостно виляя хвостом, стал тыкаться шелковой мордой в руки своей хозяйке.
– Вот вы где! А я проснулся, жены нет! Ну, я взял охотничью собаку и пошел по следу!
– И собака тебя не подвела, – поглаживая Пая, сказал Кирилл.
– Есть будешь? – спросила Вера мужа. Не успел тот ответить, как морда Пая оказалось на столе, рядом с бутербродами. Пес тявкнул.
– Мы, волкодавы, от еды еще никогда не отказывались, – присел к столу Двинятин.
– Кирюша, а ты? – хозяйничала Ольга, подкладывая мужчинам бутерброды.
– За компанию – с удовольствием! – проурчал Кирилл, вонзая зубы в бутерброд с ветчиной и откусывая от пучка петрушки.
– Пока вы подкрепляетесь, я выполню просьбу любимого зятя, – объявила Вера.
– Что за просьба? – поинтересовался Андрей, жуя помидор, и подкармливая Пая кусочками сыра.
– Кирилл хочет знать, с какими проблемами я сейчас разбираюсь.
– Может, вас это удивит, ребятки, но я бы тоже не отказался послушать! – усмехнулся мужчина, – а то мы с Верунчиком так пашем, что иной раз некогда и поговорить!
– Мама! Ты что, не разговариваешь с Андрюшей? – вступилась за Двинятина девушка.
– Совсем меня позабыла, позабросила! – жалобно запричитал Андрей. – Олик! Защити меня, бедного!
– Не слушайте его, он все выдумывает, – улыбнулась Вера, – в этой истории он участвовал почти с самого начала.
Она начала рассказывать детям о Пушкинском архиве, умолчав лишь о том, что он неожиданно попал к ней в руки. Вера чтила чужие тайны и умела их хранить. Единственное, о чем она посчитала возможным рассказать – что в архиве хранится гербарий.
– Мам-Вера! А в чем фишка? – перебил зять. – Я не понял, почему этот гербарий, пестики-тычинки, представляет такую ценность? Этих гербариев можно собирать километрами!
– Ма! Кирюша прав, я тоже не понимаю, почему вокруг него столько шума? Мы с Кирой даже в нете читали, что на «русской неделе» в Лондоне его появление может вызвать дикий ажиотаж! Он что, стоит больших денег? – спросила Ольга.
– Эх, вы! Ты родился в Санкт-Петербурге или селе Хацапетовка? – укоризненно бросила теща в сторону зятя. – Все, что связано с Пушкиным, бесценно. Или, как говорят с современных позиций, имеет чрезвычайно высокий рейтинг. Для пушкиноведов подобная находка – как для египтологов открытие золотой маски Тутанхамона. Этот гербарий среди наших, а особенно среди зарубежных коллекционеров имеет все шансы стать особо ценным предметом. Раритетом. А дикий ажиотаж оттого, что он мог бы быть продан на Сотбисе за весьма приличные деньги.
– Мам-Вера, вы не думайте обо мне так уж плохо, – пытался оправдаться Кирилл. – Я вообще-то сообразил, что гербарий Гончаровой – ценная находка. Просто мне было не все понятно...
– Дурашка! – Лученко потрепала зятя по густой копне русых волос. – А еще говоришь, «пестики-тычинки»! Впрочем, ты мне подал одну интересную идею...
Тут на пороге комнаты возникла Маша Матюшко:
– Вот вы все где. А шашлыки уже готовы!
На небольшой площадке, слева от дома, размещалась ажурная деревянная беседка. Рядом с ней уже вовсю дымил мангал, от него шел густой шашлычный запах. Тая суетилась у круглого деревянного стола, раскладывая на блюде крупные помидоры, маленькие пупырчатые огурчики, молодой зеленый чеснок, петрушку. И успевала еще трещать:
– Вера! Лучше мельче порезать? Или крупнее? Вы как любите? Мои мужики любят крупные ломти!
– Тая, давайте мы с Олей поможем, – предложила Вера.
– Нет! Что вы, ни в коем случае! Вы же гости! Сидите, сидите! Мы с Марусей сами! – замахала руками Таисья.
– Шашлыки готовы! – важно, как мажордом, оповестил присутствующих Анатолий и первый дымящийся шампур вручил Вере. Она вонзила в него белые крепкие зубы, блаженно прикрыла глаза.
Матюшко-старший стоял в позе шеф-повара, с белым полотенцем через руку, ожидая оценки своей работы.
– Волшебно! – наконец выдохнула главная дегустаторша, прожевав кусок молодой баранины. – Это что-то особенное!
Тогда хозяин усадьбы налил в большие стеклянные бокалы «Каберне» и роздал всем гостям по шашлыку. Провозгласив тост «Со свиданьицем», все принялись за трапезу. По тому молчанию, которое воцарилось за столом, было понятно: приготовленное блюдо слишком вкусно, чтоб нарушать застолье словами. Молча ела даже словоохотливая хозяйка.
– Не могу понять, в чем ты, Толян, замачивал этого барашка, но у него, как говаривал Райкин, «вкус специфический!» – восхищенно смаковал вторую порцию Двинятин.
– Точно! Язык проглотить можно! – поддержал Кирилл общее мнение.
– Налейте мне еще винчика, – попросила Ольга. Пока муж за ней ухаживал, она требовательно спросила у хозяина: – А правда, дядь Толя! Что вы такое делали с мясом? Мне, как молодой хозяйке, нужно учиться готовить такую вкуснятину.
– Не говори им, Толя! Пусть это будет наша маленькая коммерческая тайна! – вмешалась хитрая Таисья. – Будут чаще в гости приезжать, чтобы только у нас такое пробовать.
Ольга стала шептаться с Машей, надеясь через нее выведать секрет чудного маринада. Но девушка выразительно пожала плечами, от нее рецепт держался в секрете. Видимо, маринад был военной тайной мужской части семьи Матюшко. Вера, сняв с шампура ароматный шашлычный кусочек, мечтательно прикрыла глаза, блаженно вздохнула и сказала:
– Не проси рецепт, доча! Раз они решили нам не рассказывать своих секретов, мы им сами все расскажем. Сейчас на глазах у почтеннейшей публики, впервые в этом сезоне, будет раскрыта страшная тайна шашлыка!.. – Вера демонстратино задумалась, повдыхала аромат молодой баранины, и объявила: – Итак, мясо молодого барашка замачивали в гранатовом соке с добавлением яблочного уксуса, соли, кинзы и цветочного меда. Ну, как? Правильно я угадала маринад?
Супруги Матюшко уставились на Веру с изумлением.
– Так их, ма! Что, не ожидали? – торжествовала Оля.
– Что вы смотрите на мою лучшую половину, как на Дэвида Копперфилда? Словно она только что спрятала статую Свободы, – гордился Двинятин, ни секунды не сомневаясь в том, что его любимая учуяла все ингредиенты шашлыка в точности.
– Вера! – жалобно протянула хозяйка. – Признайтесь честно! Вы подсмотрели, когда Толик готовил?
– Никого и близко не было, – пришел в себя Матюшко-старший.
– Вера Алексеевна, как вы это делаете? – спросил Егор, испытывавший к гостье почти священный трепет.
– Тебе, дружочек, расскажу, – сказала Вера мальчугану. – Смотри! Берешь кусочек мясца и вдыхаешь его запах, как будто дегустируешь духи. Машешь им у носа взад-вперед, закрываешь глаза, вдумываешься. Чуешь? Гранатом пахнет?
– Вроде...
– А еще кинза дает такой характерный запашок. Улавливаешь? Теперь кладешь мясо в рот, сразу не глотаешь, перекатываешь по небу и чувствуешь и медовую сладость, и остроту уксуса. Ну?
– Ну, вы даете! Я ничего не чувствую.
Вмешался Двинятин, у ноги которого в позе ожидания сидел верный Пай и не сводил взгляда с тарелки.
– Чтобы почувствовать, нужно иметь вот такой вот нос, – он потрепал белые лохматые ушки, дал крохотный кусочек мяса собаке. Кусок исчез моментально.
– К тому же вино подчеркнуло общий букет и сделало вкус еще более ярким, – закончила лекцию Вера.
– Как все просто! – разочаровано промолвила Таисья, проделав вслед за сыном дегустацию.
– Ни фига себе, просто! – встрепенулась Ольга.
– Когда становится понятно, всегда кажется просто, – примирительно сказала ее мать.
Быстро завечерело. Воздух был свеж и по-весеннему прохладен. Мужчины принесли из дому куртки и шали для своих дам. Разговор в тенистой беседке после вкусной еды и легкого вина, неспешно перетекал с одного предмета на другой. Сам вечер, чистый воздух, свежая зелень, первая вылазка гостей из пыльного города на природу – все располагало к какой-то негородской мечтательной неторопливости.

(никто еще не проголосовал)

Loading...